Банальная история[СИ] - Мария Мясникова

На окраине играли дети: штурмовали леса мерзких остроухих, разрисовывали лица ритуальными символами с помощью речной глины, купались. Рядом занимались повседневными делами взрослые: готовили обед женщины, пока мужья несли службу на границах и охотились, учили молодняк мудрые старцы. Ничего не изменилось, когда свет дневного светила померк для одного из них.

Гтыну захотелось уйти, не травить душу, пусть живые сами решают свою судьбу. Ибо им отвечать перед предками за сделанное и несделанное там, за порогом. Не все же, как он сам, ухитрятся затеряться непонятно где, прислуживая переменчивой богине.

А потом всю его благородную решимость подорвал подслушанный разговор Тхлина. Вождь сетовал ближайшим соратникам на то, что учителю удалось взбаламутить несколько племен и привлечь на свою сторону довольно сильных шаманов. Часть народа начала сомневаться в единожды принятом решении. Те, кто видел Темного учителя оставались уверенными в скорой победе, столь сильное влияние оказали на них слова Темного Поводыря. Более благоразумные сомневались и вспоминали уроки истории, с пеной у рта доказывая, что прошлые поражения не принадлежали к числу случайностей. И все же сторонников у Крига было не так много, как хотелось: сказывалось клеймо изгнанника.

Но Тхлин не собирался медлить и ждать пока оппозиция наберет силы: ударить следовало стремительно и именно сейчас. И лучше, по мнению кагана, чтобы самые непримиримые (со старым учителем во главе) не прожили достаточно долго, чтобы успеть еще что-нибудь поведать народу.

Учителя необходимо было предупредить во что бы то ни стало! Но как именно, Гтын терялся в загадках.

Конечно, он знал, что если мертвый испьет крови живого, то сможет продержаться достаточное время в Срединном мире. Подобное осуждалось во всех мирах, а сотворивший нарушитель непотребство становился парией, изгоем и среди горячих и в обществе духов. Но другого выхода Гтын не видел. С другой стороны, его одолевали мучительные сомнения: единожды испив крови, мстительный дух не останавливался и продолжал охотиться, пока его не ловили и уничтожали шаманы. Ученику орка не хотелось поедать сородичей даже ради важной цели.

Можно было и вселиться в мертвое, незанятое тело, но то и вовсе непотребно и отвратительно.

Метания решила еще одна нечаянно подсмотренная сцена: Тлиха крутилась перед подружками в браслетах невесты. Гтын еле сдержал неуместную ярость: пусть он умер, Тлиха не обещала хранить ему верность, она вообще ничего не обещала, но все же, кто?! Кто посмел?

Хотелось разворотить все стойбище, швыряться предметами и мелко пакостничать, как какой-то презренный ясырк.

Стайка подружек щебетала о том, как девушке повезло, и какой завидный жених ей достался, а невидимый Гтын скрипел зубами. Тлиха выглядела абсолютно счастливой.

Как и навестивший орку жених, державший в руках самодельный гребень. Очень знакомый жених.

Волной хлестнула заплетенная в тысячи косичек вороная грива, Тлиха обвила тонкие руки в ненавистных браслетах вокруг шеи возлюбленного, и Гтын почувствовал, как стремительно забилось его уже остановившееся навеки сердце.

Грых целовал самую прекрасную девушку, будто в последний раз, обнимал так, словно не хотел никогда отпускать. На его месте должен был оказаться Гтын.

Подкараулить соперника не составило никакого труда и Гтын, ощущая себя настоящим угуртом, склонился к чужой шее. Каким бы хорошим воином Грых ни был, даром он не обладал, но все равно, каким-то шестым чувством ощутил угрозу, и выхватил кинжал из-за голенища сапога — до ятагана ему было не дотянуться, да и кто будет ожидать нападения дома?

— Ты? — пораженно воскликнул он, увидев полностью воплотившегося ученика Крига, — что ты здесь делаешь, изгнанник? Тебе запрещено появляться в клане под страхом смерти!

— И что, — брезгливо разомкнул бесплотные губы угурт, теряя последние силы на материализацию, — убьешь меня?

— Защищайся, — сверкнули яростью глаза жениха его любимой девушки.

— Поздно, — торжествующе усмехнулся Гтын, не обращая внимания на смертельную рану на груди, — я уже мертв.

Грых попытался отшатнуться, но опоздал на долю секунды: на шее сомкнулись острые зубы мертвеца.

Ощутив, как в горло хлынула теплая кровь, Гтын на мгновение вновь стал почти живым. Странная эйфория овладела им, и остановиться оказалось никак невозможно.

Жертва еще трепыхалась, но с каждой минутой Гтын становился все сильнее, пока не выпил последние капли. После этого он с отвращением отшатнулся от закатившего глаза тела.

Как бы то ни было, убивать он не собирался. Только припугнуть, заставив отказаться от Тлихи, и, заодно, позаимствовать часть необходимых сил. К сожалению, получилось так, как получилось.

Но скорбеть мертвый ученик шамана будет потом, пока надо выполнить то, ради чего все и затевалось. Сейчас парень ощущал достаточно силы, чтобы отыскать в степи учителя, благо его магический след он представляет и с закрытыми глазами. А со всем остальным разберется позже.

Нормально пообщаться со старым Кригом не вышло: учитель, хоть и неприятно поразился, но поверить холодному гостю помешали профессиональные привычки.

— Мне жаль, что ты умер, мальчик мой. А теперь уходи, — сразу же сотворил отвращающий символ шаман.

— Постойте, я должен сказа… — договорить Гтыну не удалось. Вышвырнутый обратно в мир духов парень заметался раненым волком, попавшим в капкан.

Глава 15

Гтын

Время в мире духов течет весьма причудливо — то минуты становятся вечностью, то вечность — минутами. Раньше ученика шамана причуды Холодного мира утомляли, после он попытался смириться. Но вынырнув в Теплый мир почти в тоже время, как он покинул его, подумалось, что за такие временные вихри стоит выразить благодарность. Знать бы еще кому.

Тело мертвого соперника почти остыло, но, к счастью, Грыха еще не хватились. А где-то там ждет жениха счастливая и наряженная Тлиха. В то время как его самого уже никто не ждет. Странное чувство досады, зависти и некоей обиды к живым полностью захватило его. Все-таки, несправедливо, что он умер так рано, не успев ничего совершить. Неправильно то, что его возлюбленная принадлежит другому. Невыносима невозможность предупредить учителя — недоверчивый к духам-доброхотам шаман и слушать не станет.

Ученик Крига еще раз задержал взгляд на мертвом сопернике и решительно кивнул собственным мыслям. За идею, пришедшую ему в голову, предки признают его навеки отверженным, он станет отступником и среди живых, и среди духов.

Что ж, пожалуй, так ему будет даже легче.

Убеждая самого себя, что это единственная причина того, что он собирается свершить, Гтын вселился в мертвое тело. Раньше, еще будучи учеником, ему доводилось смотреть глазами птиц и зверей, но это не шло ни в какое сравнение. Парень ощущал себя так, будто натянул чужое, не слишком удобное одеяние, тело слушалось с трудом, словно перепившего браги на весеннем празднике.

И, все-таки, он снова принадлежал Подлунному миру. Правда, весьма относительно, ибо тиньин, усопшие, ходили по грани двух миров, считаясь везде чужими.

Духи, вселявшиеся в мертвые тела, издавна слыли опасными противниками среди шаманов. Тиньин не дышали, не ели, не спали, большинство из них отличалось изрядной злокозненностью — бывало, они вырезали целые селения.

Что ж, в любом случае, Гтын не желает зла своим сородичам. Задумчиво проведя по покрытой запекшейся кровью ране, ученик шамана с удовлетворением обнаружил, что она исчезла. Да, тиньин действительно почти невозможно отличить от живых, по крайней мере, непосвященным.

Пройдясь по стойбищу, орк нерешительно остановился возле жилища Тлихи: желание увидеть девушку вновь перевешивало все доводы рассудка.

Но пока он мялся у входа, судьба опять его опередила.

— Грых, — встревожено спросила выглянувшая на шум орка, — что ты тут делаешь? Что-то случилось?

— Ничего. Просто мне захотелось еще раз тебя увидеть, — честно признался он.

— Правда? — счастливо улыбнулась девушка, одергивая подол расшитого цветными нитками ночного одеяния. Ему, Гтыну, она никогда так не улыбалась — с проснувшейся горечью заметил дух.

— Да, я соскучился.

— Знаешь, давай, заходи, — заговорщицки подмигнув, дочь вождя за рукав втянула жениха внутрь.

— Подожди, а как же каган? — неуверенно напомнил Гтын, оглядываясь вокруг. Глаза с трудом привыкали к полной темноте, язык еле ворочался, а от волнения оказалось невозможно дышать.

— У отца очередное полуночное бдение: вроде как опять какие-то неприятности со сторонниками мирного взаимодействия со светлыми. Глупцы не верят в Темного Учителя и не понимают, что свое надо выдирать из чужой глотки, рвать когтями и клыками, — с непонятным ожесточением закончила орка, на ощупь зажигая перекупленный у редких купцов светильник.